Весна была, когда мир казался не чем иным, как комиксами и мультфильмами. Я был влюблен в пишущую машинку моей матери и помню ночи, когда ансамбль ее букв выступал на сцене из белой бумаги. Я помню ритмичные «чмок, щелк, бах», доносившиеся из моего окна в район, до сих пор печально известный своей преступностью и сломанными дверями, пылающими красными огнями. Я помню, как после этого опустился к ней на колени и погрузился в рассказы, которые она читала вслух о сырных человечках-отступниках и животных, ищущих цель в жизни.